Отрок. Богам — божье, людям — людское - Страница 73

Господа Христа, Господа Христа!

Мишка перечитал плоды поэтического вдохновения, почесал в затылке, несколько раз матюгнулся и… решил, что сойдет — длинно, воинственно и идеологически выдержано. То, что и требуется!

Песня прижилась. Личный состав тоже внес свою лепту в текст (по слухам, с подачи Роськи) — в паузе после двукратного исполнения припева, отроки дружно орали: «Аллилуйя!!!». Так и закрепилось.

Теперь, проходя через Ратное, Младшая стража лихо драла сотню глоток, компенсируя громкостью огрехи исполнения:

Меч разит
И враг убит,
На знаменах
Крест блестит!

Встречные ратнинцы останавливались и слушали, кое-кто, даже раскрыв рот. Из-за заборов и из дверей высовывались любопытные лица.

Тверже шаг!
Смелей вперед!
Воевода нас ведет!

Горланили отроки, не забывая, в полном соответствии с Мишкиной инструкцией, подмигивать девкам. Те хихикали и стреляли глазками, на минутку забывая о том, что Ратное готовится к обороне.

Все мы славим Господа Христа,
Господа Христа, Господа Христа!
Мы всегда славим Господа Христа,
Господа Христа, Господа Христа!
Аллилуйя!!!.

На четвертом припеве строй конных отроков добрался до церкви. Отец Михаил, что-то объяснявший окружившим его женщинам, прислушался, разобрал слова и, просветлев лицом, размашисто благословил проезжающих мимо отроков.

— «Аллилуйя!!!» — грянула Младшая так, что сразу в нескольких дворах заполошно загавкали собаки. «Премьера песни» в пункте расположения резиденции Погорынского воеводы удалась!

— Господин воевода! Младшая стража, числом сто десять отроков, по твоему приказу явилась конно и оружно!

— А еще песенно! — подкусил десятник Фома. — Так орали, что чуть крышу… — уловив, что никто из собравшихся его настроения не разделяет, Фома не закончил фразу, а лишь криво ухмыльнулся.

За столом, кроме Корнея и десятников ратнинской сотни, сидели еще двое погостных десятников и староста Аристарх. Вид у всех был серьезный, а у Корнея, несмотря на видимое спокойствие, Мишка заметил признаки недовольства и даже злости.

— Почему только сто десять? — жестко вопросил воевода. — Должно быть больше!

— Шестеро в походе погибли, один убит в поединке, двое казнены, — Мишка краем глаза уловил, как удивленно обернулись на него погостные десятники — четверо от ран не оправились, двое больны, Кузьма и двое отроков, которых он себе в подмастерья взял, приедут с обозом.

— Двое, значит, казнены? Кхе!

— Отрок Амфилохий, за участие в поединке, закончившемся смертью его противника, казнен мной на месте преступления! — столь же жестким тоном, как и у деда, доложил Мишка. — Отрок Борис повешен по твоему приказу!

Погостные десятники дружно отвели глаза от плотоядно оскалившегося Фомы и переглянулись между собой.

— Во, во! Полупайте глазами, полупайте! — тут же окрысился на них Корней. — Это вам не рухлядь в кладовках пересчитывать! Здесь — воевода пристукнул костяшками пальцев по столу — воины живут!

Посверлив несколько секунд пристальным взглядом совсем затосковавших погостных десятников, дед поднял глаза на пришедших.

— Леха, проходи, садись, ты, Глеб, тоже… Евстратий, ты, я вижу, все же лягухой вырядился! — Корней осуждающе уставился на камуфляжные штаны и рубаху, в которых Стерв явился пред начальственным оком. — Я же запретил!

— Ты отрокам запретил, — Стерв с безмятежным выражением лица запустил руку за спину и поскреб поясницу — а я не отрок! В таком наряде ты меня в лесу и с собаками не сыщешь! Польза есть, а потому, ругайся ты или не ругайся, а десятку разведчиков боярыня Анна повелела такой же наряд пошить… по моей просьбе, конечно. А что б тебе глаза лишний раз не мозолить, они его только в дело надевают.

— Польза, польза… Кхе! Ладно, проходи, садись.

Стоять остались только Мишка и Дмитрий.

— Так, добры молодцы, слушайте приказ! — обратился к ним Корней. — Доверяю Младшей страже оборону Ратного. Поставите своих стрелков на заборола, а кто не поместится, тех разместите на крышах. Аристарх накажет хозяевам домов, чтобы помогли им устроиться. И смотрите мне, чтоб ни один ворог до тына не дошел! Понятно?

— Так точно, господин воевода! — дружно гаркнули Мишка и Дмитрий.

— Кхе! Да погодите вы орать-то, не все еще. Ратнинская сотня и эти… — дед скривил лицо в сторону погостных десятников — уйдут из села в лес, туда, где учебная усадьба. Когда вы ляхов перед тыном остановите, да побьете их… сколько получится, короче, когда ворог в смущение придет, мы ударим им в спину. Ясно?

— Так точно, господин…

— Да не орите вы, вот привычку взяли, едрена-матрена! Слушайте дальше. Третий и четвертый десяток я у тебя, Михайла заберу — тогда, на переправе, они показали, что здорово помочь нам могут, вот и тут пусть помогают… Опричники пусть тоже будут готовы в седло сесть и нам на помощь выехать, чтобы ляхов со всех сторон прижучить. Понятно?.. Молчать!!! Кхе! За старшего над вами от ратнинской сотни оставляю ратника Арсения, больно уж он вашу стрельбу нахваливал, даже, вроде бы, и своих семейных собирается самострельному делу обучить… вот пусть за вами и присматривает.

Теперь ты, Глеб. Пятый десяток опять без десятника остался — Тишка обгадился по самые уши. Давай-ка принимай его снова под свою руку… не сметь перечить, тебе сотник приказывает!!!

Глеб собирался что-то сказать, но после окрика Корнея, вроде бы, сначала передумал, а потом, вскочив с лавки, выпучил глаза и рявкнул, на манер Мишки с Дмитрием: