Отрок. Богам — божье, людям — людское - Страница 92

Мишка поймал себя на том, что невольно копирует интонации Нинеи и его так и тянет изобразить улыбку доброго дедушки.

«Черт вас дернул, сэр, вспомнить волхву, да еще сравнить ее с отцом Михаилом! Они разными вещами занимаются — Нинея действительно управляет, а отец Михаил учит… учил делать выбор между добром и злом. Да нет же, не учил, а учит до сих пор, и еще долго учить будет!».

Сбившись, потеряв последовательность аргументов, Мишка разозлился и перешел на командный тон:

— Для того вы, уже имеющие какой ни какой боевой опыт, и ставитесь отныне над урядниками! Спрос за то, как они будут командовать своими десятками теперь будет с вас! А вы, — Мишка сделал широкий жест в сторону стоящих полукругом опричников, — запомните особо: вам не величаться навешенными мечами перед иными отроками надлежит, а помнить, что спрошу с вас за каждый впустую выпущенный болт, за каждый промах…

«Остановитесь, сэр, вас уже несет!».

— … За каждого убитого, за каждого раненого…

«Сэр, у вас запоздалый отходняк…»

— Если хоть одна сука… своей рукой порешу!!! Как этих сегодня…

«Прекратить!!!»

— …. Я вас, мать… — Мишка хватанул воздух широко открытым ртом, рыскнул туда-сюда наливающимися кровью глазами, но все же сумел остановиться. Некоторое время помолчал, глядя в землю, потом, уже совсем тихо произнес:

— На этом все. Дмитрий, командуй дальше, если что, я в церкви.

Глава 2

Начало сентября 1125 года. Княжий погост.

Мишка осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, вынырнул из воды под самым бортом ладьи. Рядом, одна за другой появились еще пять голов опричников и разведчиков — сотник Младшей стражи взял с собой только тех, кто уверенно чувствовал себя, как в воде, так и под водой, не боялся темной ночной реки и мог пронырнуть достаточно большое расстояние, несмотря на о, что этому довольно сильно мешал самострел.

Вообще-то, освещенный лунным светом борт ладьи был не самой лучшей исходной позицией для абордажа, но на берегу, к которому была причалена ладья, в кустах ждали остальные опричники и разведчики, а чуть дальше в седлах дожидались сигнала два десятка погостных ратников. Задача Мишкиной группы состояла в том, чтобы ударить в спину ляхам, когда все их внимание будет привлечено к берегу.

Мишка щелчком сбил капли воды с густо смазанной жиром, чтобы не размокла, тетивы, и прислушался к происходящему на ладье. Оттуда доносились негромкие голоса и возня, сопровождающая укладку груза — ляхи старались не шуметь. Чуть громче других доносился один властный голос, распоряжавшийся погрузкой, поторапливающий остальных, но в то же время постоянно требующий тишины и осторожности.

«Крысятничают, панове. Работают ночью, не зажигая огня, пленных не грузят, только товар, видимо, с погостного склада, таскают на себе — ни лошадей, ни телег. Собрались, значит, кинуть подельников — стырить, сколько получится добычи и смыться».

Шум на ладье начал стихать, судя по репликам, ляхи собрались сделать еще одну ходку к складу и обратно к ладье. Расстояние от причала на берегу Случи до Княжьего погоста было около полуверсты. Здесь в Случь впадал то ли широкий ручей, то ли узенькая речка, по которой дреговичи, собираясь на осеннюю ярмарку и, одновременно, для уплаты податей, без проблем поднимались на своих челнах-долбленках, а вот ладья в узкое и мелкое русло не влезала.

Судя по звукам на ладье осталось двое. Один из оставшихся — обладатель властного голоса, отдававший распоряжения. Его передвижения постоянно сопровождались деревянным стуком, видимо, при ходьбе он опирался на палку — то ли хромой, то ли раненый. Обращались к нему уважительно — пан Торба. Стук палки, на которую опирался Торба, удалился в сторону кормы, а громкое сопение второго раздавалось где-то в середине корпуса, похоже было, что лях перекладывает поудобнее груз.

«Так, сэр, минут десять-пятнадцать туда, столько же обратно, ну и минут десять, может быть, чуть больше, там. Минут сорок у нас есть. Пора пожалуй».

Мишка дал знак Якову: «брать живым», имея ввиду пана Торбу, и осторожно зацепил за планшир два деревянных крюка, обмотанных тряпками для бесшумности и связанных между собой веревкой. Остальные отроки проделали то же самое и борт ладьи сразу же стал похожим на борт спасательной шлюпки, обвешанный леерами. Встав на эту веревку ногой Мишка резко высунулся почти по пояс над бортом, вскинул самострел и… не обнаружил цели. Или силуэт ляха слился с темным фоном берега, или тот нагнулся зачем-то… если нагнулся, то подниматься не станет — отроки, выбираясь из воды, достаточно нашумели, к тому же, Торба, которому Яков накинул на шею ременную удавку, громко хрипел и бился, словно рыба на крючке.

Торчать над бортом, имея за спиной блестящую в лунном свете поверхность реки — изображать из себя мишень. Мишка перевалился внутрь ладьи, скорчился за грудой мешков и коробов и прислушался. Сначала, кроме хрипа и возни со стороны кормы, ничего не было слышно, но потом разведчики как-то угомонили сопротивляющегося Торбу и наступила тишина. Почти сразу же рядом бесшумно возник Яков, жестами обменялись информацией: «Пленный «упакован», на другом борту ладьи есть еще кто-то — один или двое».

Мишка уже, было начал отдавать распоряжение, чтобы трое заходили с кормы, когда жизнь опровергла его предположение о численности противника — от противоположного борта донесся шепот:

— Матка… боска… топельцы вылезли

— Запычайсе глупец!

Шепот доносился, примерно от середины корпуса ладьи, а чуть ближе к носу, кто-то, видимо сильно испуганный, громко шмыгнул носом.