Отрок. Богам — божье, людям — людское - Страница 46

— Но я же не знал… даже и подумать не мог…

— Не мог он, едрен дрищ… не захотел ты подумать как следует, поленился! — Аристарх обличающе уставил в Мишку указательный палец и передразнил: — По десятку воинов в каждом селище! Тьфу! Да с чего ты взял, что Велесова волхва будет мыслить и рассчитывать так же, как ты думал бы и рассчитывал на ее месте? Она, может быть, раз в десять тебя старше и знает такое, что тебе и не снилось!

— Но как-то же ее намерения надо себе представлять! — уперся Мишка. — Иначе же только и жди какой-нибудь неожиданности.

— Это верно. — Аристарх внезапно успокоился и заговорил уже другим тоном. — Ну, хорошо, вот я тебе об отроках объяснил, и как ты теперь понимаешь ее нежелание перемешивать десятки?

— Теперь? — Мишка на некоторое время задумался, Аристарх терпеливо ждал. — Я так думаю, что совсем-то власть над своими отроками она терять не хочет, а единственное, что их теперь с прошлой жизнью, а значит, и с Нинеей связывает, это их землячества — отроки односельчане. Если с родней навсегда распростились, и имена у них теперь другие, и жизнь другая, то парни, с которыми они с детства знакомы, сейчас для них стали как братья кровные. И еще одно: я думаю, что в тайне они, все-таки, рассчитывают домой вернуться. Пусть нескоро, пусть не все… наверняка же представляют себе, как въезжают в родное селище на лихом коне, в дорогом доспехе, с богатой добычей, и как их встречают…

— Так, правильно. — Аристарх согласно покивал. — А разрешить им вернуться может только волхва, значит привязаны они к ней крепче, чем веревкой. А теперь, парень, вспоминай: с чего наш разговор начался?

— Ты спросил, как я буду за убитых отроков оправдываться, а я сказал… ой!

— Вот именно, что ой. Их НАДО было убить! Это не право твое было, а обязанность! Если они все в своих десятках как братья стали, а два дурака друг на друга оружие подняли, то поступать с ними надлежало, как с бешеными собаками! И ты это понял, и ты это сделал, и волхва понимание твое оценить по достоинству должна!

— Но я же не понял…

— А она об этом знает? Поступил-то ты верно! Значит, и намерения ее верно разгадал!

— Да чего я там разгадал… хотя…

— Ну-ну! — подбодрил Мишку Аристарх. — Давай, выкладывай, что ты там надумал!

— Выходит, что ей нужно войско. Обученное, опытное, послушное своим командирам, но, когда придет пора, готовое выполнить ее и только ее приказ. А когда такая пора настанет, знает только она и больше никто! Это, наверно, как у тебя… как у нас в братстве — живет себе Ратное, ни о чем таком не думает, сотник, староста, сход, да старики с серебряными кольцами делами правят, но есть и Перуново братство. Пока нужды в том нет, оно ни во что и не вмешивается, но если нужда возникнет, то и поперек сотника…

Мишка осекся и уставился на Аристарха, а тот, словно дождавшись, когда Окормля наконец-то додумается до очевидной истины, криво ухмыльнулся и кивнул головой.

— Вот именно! Дошло наконец? И что теперь делать прикажешь, сотник? Соревноваться с Нинеей, кто больше отроков под себя подгребет и дожидаться, когда по тайному приказу они друг на друга кинутся?

— Так ты для этого меня и опричников в Перуново братство посвятил? Чтобы была сила, противостоящая… — Мишка не договорил, заметив, как досадливо поморщился Аристарх.

— Ты парень, вообще, слушаешь, что я говорю или, как глухарь токуешь? Какая, к лешему, «противостоящая»? Забыл, что в Писании сказано о народе, разделившемся внутри себя? Тем паче такое непотребство в войске допускать…

— Хватит!!! — Мишка даже сам не ожидал, что лисовиновская ярость полыхнет в нем так внезапно и сильно. — Рыжего из меня делаешь?!! То Перун, то Христос, сам-то соображаешь, чмо флюгерное… туды вас всех с вашими богами, святыми и юродивыми, уже и небо в барахолку превратили…

Аристарх, вроде бы удовлетворенно, кивнул в ответ на Мишкину ругань, а потом отвесил ему такую затрещину, что чуть не вышиб из седла. Мишка покачнулся и уронил на землю шлем, который придерживал рукой на передней луке седла.

— Молод еще на старших голос повышать! — Аристарх резко осадил своего жеребца, который вдруг нацелился цапнуть зубами Мишкиного Зверя. — А ты не балуй! Умные все стали, куда вас только девать таких?..

Злость требовала двигательной активности, и Мишка, повторяя цирковой номер, свесился со спины Зверя и подхватил с земли упавший шлем, но этого, видимо, оказалось недостаточно — поднявшись обратно в седло, он почувствовал прямо-таки непреодолимое желание, держа шлем за бармицу, огреть им Аристарха, как кистенем.

— Даже и в мыслях не держи, детеныш! — Староста как-то так повел плечами, что стало понятно: Мишка даже и замахнуться, как следует, не успеет. — Пока Корней здоров был, я у него три поединка из пяти выигрывал!

— Едрит твою…

Мишка, все-таки готов был рискнуть, даже слегка приподнялся на стременах пружиня ноги и отслеживая взглядом движения Аристарха. Вроде бы, сделал все правильно, но удар, все-таки проворонил.

— Опа!

Практически не пошевелившись верхней частью тела, ратнинский староста пнул ногой Мишкиного Зверя так, что тот шарахнулся в сторону, чуть не сбросив всадника, а сам Мишка снова уронил шлем на землю.

— Поднимай! — хлестнул командой Аристарх.

Матерясь сквозь зубы, Мишка снова нырнул к земле, а едва выпрямился, вздрогнул от щелчка кнута возле самого лица.

— Бросай и снова поднимай! — От второго щелчка шевельнулись волосы на макушке. Пришлось подчиниться.

Аристарх еще несколько раз заставил Мишку бросить и поднять шлем, и только заметив, что у того кровь прилила к голове и сбилось дыхание, прекратил «воспитательный процесс».