Отрок. Богам — божье, людям — людское - Страница 113

113

«Они что, решили «скрысятничать», как люди пана Торбы? Или другая причина есть? Утопят же ладью, идиоты… или на мель посадят!».

— Эй, ты! — прошипел Мишка в сторону ближайшего «часового». — Спроси: почему приставать не хотят?

Лях, в ответ, лишь непонимающе вылупился на Мишку. Пришлось объяснять еще раз, а ладья уже проходила мимо. Наконец лях прокричал вопрос и получил ответ в том смысле, что на другом берегу появились ратники Туровского князя и надо срочно смываться.

«Да это же наши у Огнева засветились! А ляхи, что же, выше села поднимались? И их там не заметили? Да для огневцев экипаж малой ладьи, максимум, в два десятка человек — добыча вполне посильная. У них там и плавсредства есть — те же челны и кое-что посолиднее, село-то на обоих берегах Случи расположилось. Могли же ляхов перехватить, чего же клювом щелкали?».

Словно подтверждая Мишкины мысли, из-за поворота выплыли три хищных силуэта насадов.

«Ага, вот, значит как! Ну что ж, работаем по плану «Б».

Ратнинцы не были бы ратнинцами, если бы не предусмотрели несколько вариантов развития событий. Над бортом причаленной к берегу ладьи выросли силуэты лучников, и в сторону ляшского судна полетели срезни, расщепляя лопасти весел левого борта, перерубая или надрезая веретено весла так, что оно ломалось на первом же, после попадания срезня, гребке. Да и весел-то тех было всего по три с каждого борта — квалификация лучников Луки Говоруна или Лехи Рябого вовсе не требовалась, ратники Егора и Глеба прекрасно справились — ляшская ладья замедлила ход и ее начало разворачивать бортом к течению.

— Опричники, за мной!

Мишка вскочил на ноги и бросился к ладье, занятой ратницами. Бежать было легко — босиком, без доспеха — а в голове, ни с того, ни сего, закрутились слова, зацепившиеся в памяти со времен учебы в мореходке: «…Часть весла между лопастью и вальком называют веретеном. Толщина весла в уключине равна 1/48 его полной длины, ширина лопасти 1/36…».

Чалки уже отдали, сходни сбросили, опричникам пришлось сигать на борт прямо с берега через медленно расширяющийся просвет воды между землей и бортом. Кто-то опоздал и оборвался в воду, кто-то не стал прыгать, а отрок Фаддей, не допрыгнув, ударился ногами о борт, но успел уцепиться руками и повиснуть. Ратник Фаддей Чума вытащил своего тезку за шиворот и жизнерадостно заржал:

— О-го-го! Гляньте какую рыбку выловил!

— Хватит ржать! — рявкнул десятник Егор. — Шевелись, шевелись! Огневцы подгребают, без добычи останетесь! Михайла…

Егору пришлось прерваться, поскольку все звуки перекрыла громогласная ругань Фаддея Чумы, которому кто-то из людей Глеба, неловко разворачиваясь с веслом, заехал вальком по затылку.

«Пехота, туды б вас, весла лопастями к носу укладывать надо, приподнял и сразу за борт унес, тогда никого не заденешь… не говоря уж о том, что бы весло вертикально поставить, а потом за борт вывалить, вы такого и не видали никогда!».

— Михайла! — снова заговорил Егор, прервав пинком экспрессивный монолог Чумы. — К ляхам на ладью без доспеха не лезть! Стрелять отсюда, и не забудьте: главаря приказано живьем взять!

— У нас тупые болты есть! — отозвался Мишка. — Мы его обезножим, а вы…

— Да шевелитесь же, обормоты! — не дослушал Егор. — Как корову рожаете!

Щелк, свищ-щ, свищ-щ, хрясь, бзынь!

— Уй, бля-а-а!..

С полдесятка стрел прилетели от ляшской ладьи. Несколько просвистели мимо, одна звякнула по шлему многострадального Фаддея Чумы, еще одна оторвала щепку от планширя, а кого-то, судя по крику и ругани, зацепило. Мишка не видел, кого именно, потому что уставился на замершего в ступоре урядника Степана, которому стрела расщепила ложе самострела, чуть-чуть не дойдя до живота.

— Щиты на борт!!! — заорал Егор. — Минька… раз приперлись, делом займитесь — не давайте им стрелять! Остальным не высовываться!

«Ну, да, лучнику над бортом по пояс выставиться надо, а мы…».

— Опричники! Всем укрыться! Стрелять в щели между щитами… только гребцам не мешайте! Степку, Степку заберите, видите: охренел!!!

Степана сбил с ног кто-то из ратников, а Мишка перебежал к десятнику Глебу, отзываясь на его призывный жест. Тот вместе с еще одним ратником, пристроил два щита на борту ладьи, оставив просвет для стрельбы.

— Тебе такой щели хватит?

— Ага, сейчас! — Мишка выудил болт из подсумка и наложил его на ствол самострела. — Подвинься, чуть, наискось стрелять придется — ляхов-то уже мимо пронесло.

Сквозь щель между щитами ляшскую ладью было видно довольно хорошо. На корме стоял лях в приличном доспехе и что-то орал размахивая одной рукой. В него Мишка стрелять не решился — еще убьешь ненароком, а он главарем окажется. Повел самострелом немного левее и чуть не выматерился вслух — давка на ладье была под стать трамваю в час пик, пленники перемешались с ляхами, и их лупили по чему попало, а над головами этой толкучки болтались два весла. Одно, видимо запасное, выдирали откуда-то изнутри, но получалось плохо — весло торчало лопастью вверх и только меняло, туда-сюда, угол наклона, не продвигаясь к борту, а второе передавали с правого борта, поочередно стукая по головам и своих и чужих, что тоже не добавляло порядка, весла скрестились, мешая одно другому, да так и застряли. Куда стрелять, было совершенно непонятно.

«На что они рассчитывают-то? От насадов им все равно не уйти, да и мы сейчас разгонимся… Кстати, а где насады?».

Мишка глянул назад и увидел, что на переднем насаде, немного опередившем два других, перестали грести и как-то суетливо возились внутри. Похоже им от ляшских стрел досталось больше, чем ратнинцам.

113